Российская экономика подошла к черте замедления, однако ресурсы для продолжения военных расходов у нее пока не исчерпаны. Эксперты сходятся в том, что даже при росте санкционного давления и ухудшении макроиндикаторов страна способна финансировать фронт годами, хотя цена такого выбора — затянувшаяся стагнация, рост инфляционных рисков и вымывание человеческого капитала.
Рецессия, по оценкам экономистов, в нынешних условиях не является фатальной для устойчивости политико-экономической системы. Ключевое допущение — государство сохраняет контроль над финансовыми потоками, способно перераспределять ресурсы и перенаправлять производство под нужды обороны. Но это равновесие уже нестабильно: экономика демонстрирует признаки стагфляции, когда инфляция остается повышенной на фоне слабого роста.
Динамика цен наглядно иллюстрирует проблему. Инфляция, достигавшая в марте 10,3%, снизилась к сентябрю до 8% — все еще вдвое выше цели ЦБ в 4%. На этом фоне регулятор продолжает смягчение: базовая ставка 24 октября была понижена еще на 50 б.п., до 16,5% — четвертое подряд решение в пользу снижения, оказавшееся неожиданным для рынка. Такое расхождение — высокая инфляция и одновременно снижение ставки — поддерживает краткосрочную ликвидность и бюджетные заимствования, но усиливает риски разгона цен и ослабления валюты.
Рынок труда перегрет: безработица держится на исторически низком уровне 2,1%, а нехватка работников — один из главных ограничителей роста. Призыв, миграция и перераспределение кадров в оборонные отрасли сузили доступный пул специалистов. Заработные платы в отдельных секторах растут быстрее производительности, подталкивая издержки и инфляцию, при этом малый и средний бизнес испытывает стресс.
Темпы роста уже остывают: плюс 1,4% год к году в первом квартале 2025-го сменились 1,1% во втором, тогда как в 2023–2024 годах экономика прибавляла около 4,1% в год. Индексы деловой активности подтверждают вялость частного сектора: композитный PMI по России в сентябре опустился до 46,6 против 49,1 в августе, что означает сокращение как в промышленности, так и в услугах и является худшим значением с октября 2022 года.
Согласно оценкам Oxford Economics, технической рецессии — двух кварталов подряд снижения — пока не было, но в третьем квартале ожидается всего 0,2% прироста в поквартальном выражении. Аналитики не исключают, что усиление ограничений на нефтяные доходы способно толкнуть экономику к сокращению уже в ближайшие периоды.
Бизнес-настроения остаются подавленными. Предприниматели прогнозируют ухудшение условий, ослабление потребительского спроса и рост налоговой нагрузки. По экспертным оценкам, вероятна мягкая рецессия в ближайшие месяцы, выход на нулевой годовой результат в 2025 году и снижение ВВП на 1–1,4% в 2026-м. В более длинном горизонте ожидается затяжная стагнация без заметного развития.
При этом бюджетный контур под военные нужды адаптирован. Государство опирается на несколько каналов финансирования: нефтегазовые поступления, эмиссию госдолга на внутреннем рынке, повышение фискальной нагрузки на компании, а также перераспределение расходов в пользу силового блока. Поддержкой служат и косвенные механизмы — ослабление рубля увеличивает рублевые доходы от экспорта, тогда как приоритетное кредитование оборонных заказов подпирается госгарантиями.
Санкционное давление усиливается, в том числе за счет ужесточения контроля над ценовым потолком на нефть и ограничений логистики. Это повышает скидки на российские сорта, удорожает транспортировку и страхование, но полностью не блокирует экспортные потоки. Компенсацией служат теневые логистические схемы и переориентация торговли на азиатские рынки. Результат — доходы становятся более волатильными и зависят от внешних цен и геополитических рисков, однако полностью не обрываются.
Ключевой уязвимостью выступают не столько текущие доходы, сколько накопительные эффекты: технологическая изоляция, износ оборудования, дефицит комплектующих и сложности с модернизацией производственных мощностей. В краткосрочном периоде оборонный заказ стимулирует выпуск, но в средне- и долгосрочном — вытесняет инвестиции в гражданские отрасли, ухудшает производительность и снижает потенциал роста.
Внутреннее заимствование остается важным источником ресурсов. Размещение облигаций активно выкупают банки и квазигосударственные институты — за счет депозитов населения, бюджетной ликвидности и регуляторных послаблений. Но рост госдолга внутри страны под высокую ставку повышает стоимость обслуживания и вытесняет частное кредитование, особенно для компаний, не связанных с гособоронзаказом.
Валютный курс — отдельный фактор устойчивости. Слабый рубль поддерживает бюджет, но ускоряет инфляцию через импорт и компоненты, снижает реальную покупательную способность домохозяйств. Чем дольше сохраняется этот дисбаланс, тем сильнее давление на социальный блок: растут трансферты и субсидии, а значит, расширяется дефицит.
Сколько это может продолжаться? Базовый ответ: дольше, чем кажется извне, но короче, чем хотелось бы власти. При текущей конфигурации потоков экспортных доходов и внутренних заимствований ресурса достаточно на несколько лет поддержания высокого уровня военных расходов. Однако горизонт устойчивого финансирования постепенно сокращается по мере накапливания структурных перекосов и долгосрочных издержек.
Возможные сценарии:
- Базовый. Сдержанный внешний спрос на сырье, умеренное ужесточение санкций и сохраняемый доступ к «серым» каналам. Экономика балансирует у нулевого роста, бюджет закрывается за счет комбинации нефтегазовой выручки, внутренних займов и налоговых новаций. Финансирование фронта устойчиво в горизонте 2–3 лет, но социально-экономические издержки растут.
- Стрессовый. Резкое падение цен на энергоносители, более эффективное пресечение обхода ограничений и дополнительные торгово-платежные барьеры. Ускорение инфляции, дефицит валютной выручки, усиление давления на рубль. В этом случае потребуются более жесткие меры — секвестр гражданских расходов, внеплановые налоги, принудительная конверсия накоплений. Горизонт устойчивого финансирования сокращается до 12–18 месяцев.
- Инерционный благоприятный. Умеренно высокие цены на сырье и сохранение экспортных потоков на Восток. Экономика буксует, но не падает, бюджетное давление управляемо. Финансирование возможно дольше трех лет, при этом риски долгосрочной деградации производительности и инфраструктуры накапливаются.
Какие сигналы скажут, что запас прочности тает:
- ускорение инфляции при одновременном ослаблении рубля и падении реальных доходов;
- рост доходности госбумаг и расширение премии за риск;
- расширение скидок на экспортируемые энергоресурсы и сужение логистического коридора;
- замедление оборонного производства из-за нехватки кадров и комплектующих;
- ужесточение налогового режима и квазифискальные изъятия у бизнеса.
Ресурсные фонды и фискальные правила здесь играют второстепенную, но символическую роль. Даже при ограниченных остатках резервов государство сохраняет возможность маневра через валютный контроль, административное перераспределение и приоритетное снабжение оборонных программ. Но каждая такая мера стоит замедлением гражданского сектора, что уменьшает базу для будущих доходов.
Итоговая картина такова: текущая комбинация высоких военных расходов, профицитных потоков от сырьевого экспорта (с волатильной амплитудой), внутренних заимствований и управляемой девальвации позволяет продолжать финансирование фронта не один год. Однако цена — не просто слабый рост, а закрепление модели стагнации с инфляционным уклоном, технологическим отставанием и хроническим дефицитом рабочей силы.
Точка риска смещается из сферы «денег здесь и сейчас» в сферу «возможностей завтра». Если внешняя среда не ухудшится резко, финансовые источники еще будут подпитывать оборонные траты. Но чем дольше продолжается такой режим, тем меньше у экономики шансов на восстановление и тем жестче будут будущие фискальные и социальные компромиссы.
С учетом текущих данных можно ожидать умеренной рецессии в ближайшее время, нулевого результата по итогам 2025 года и сужения потенциала в 2026-м. Новые санкционные пакеты, а также ограничения в нефтяном секторе усиливают вероятность этого сценария. Другими словами, «финансировать можно долго, развиваться — все труднее». Именно этот парадокс и определит ближайшие годы: война может продолжаться, но экономическая цена за ее поддержание будет неуклонно расти.
